«Начальником Чукотки» в те годы ссыльные и сослуживцы в шутку звали начальника Пихтовского отделения УМГБ по Новосибирской области П.Ф.Телечкина. Павел Федорович ныне на пенсии, подполковник в отставке. Живет в Академгородке. Охотно согласился поделиться с нами своими воспоминаниями.

«Я прошел войну. Последняя военная должность на фронте – помощник начальника политотдела стрелковой дивизии по комсомолу, с 1946 года работал в органах МГБ. В июле 1948 года меня вдруг вызвал к себе начальник управления генерал Мещанов. Было странно, почему этот генерал вызывает к себе рядового оперативного уполномоченного.

Мещанов сказал мне, что в соответствии с постановлением правительства у нас в области организуется ссылка. Вот-вот начнут прибывать ссыльные. Меня направляют в Пихтовский район для организации политссылки. Генерал, наверное, прекрасно понимал, что Пихтовка – глушь, поэтому он заверил, что через год-два меня оттуда заберут. Однако пробыл я в Пихтовке до 1962 года.

Приехал туда в начале июля. Политссыльных еще не было. Прибывать они стали в основном в 1949-1950 годах. Поступали летом и весной. Этапом. Сначала до Колывани, а оттуда их переправляли в Пихтовку. В распутицу ссыльные по реке прибывали до Почты или Скалы.

До этого в Пихтовке уже находились пособники немцев с Кавказа. «Кавмингруппа» их называли. Потом пошли молдаване, эстонцы, часть немцев.

Многие из политссыльных прибывали в Пихтовку, имея на себе только одежду. Имущества не было никакого. Продуктов тоже. Деревни в районе после войны тоже были полуголодные. На что ссыльные существовали? Я думаю, это чудо, что большинство из них выжило и возвратилось домой. Вечное поселение, видимо, преследовало цель навсегда избавиться от них.

В районе было две комендатуры: в Пихтовке и во Вдовино. Надзор был гласный. Если кому-то надо было отлучиться, по мере необходимости выдавали разрешение. Через каждые 10 дней или раз в месяц (где как) ссыльные обязаны были являться на регистрацию в комендатуру.

За всю ссылку был один случай побега. Сбежал врач из Ленинграда по фамилии Глетте. Весной на лодке выплыл на Обь. Добрался домой в Ленинград, там его уже ждали.

Больше всего ссыльным, и мне летом надоедали комары. Прямо загрызали. Если надо было куда-то съездить на бричке, я цеплял к оглоблям две дымящиеся банки с сосновыми шишками. Под прикрытием такой дымовой завесы добирался куда надо. Иначе невозможно было.

Ссыльных в районе было несколько сот человек. Листая их дела, беседуя с ними, я убеждался, что мотивы ареста и ссылки в большенствебыли абсурдными. Помн., один политссыльный, малограмотный конюх, проживавший во Вдовино, рассказывал мне, за что его судили. Нашли в овсе кусочек стекла и сразу приписали вредительство. Работница секретариата Сталина Анна Евсеевна Сорокина-Гудзон была сослана только за то, что ее брат длительное время был в командировке в Польше. Артист Игорь Вениаминович Ритенберг (Анастасия Цветаева вспоминает о нем в своих «Сибирских рассказах», глава «Еще одна любовь») в войну бал танкистом. Попал в плен. Там немцы завербовали его в разведывательную школу. Потом забросили в Советский Союз. Он сразу сдался. Все рассказал. Дал ценные сведения, разоблачил других шпионов. Все это подтверждено в документах тем не менее Особое совещание определило ему семь лет. После смерти Сталина Ритенберга, как и многих других, реабилитировали.

Было много военных. Комдив Овчинников, полковник Заборовский, бывший военный, занимавший большой пост Нестеров Алексей Герасимович, генерал-майор Ковалевский, не помню имени отчества. Последний был артиллеристом. Он приносил ко мне исписанные, исчерченные тетрадки. «Я изобрел пушку, отправьте в Министерство обороны». Я отправлял пакет спецсвязью. Через некоторое время из Москвы приходит ответ: «Спасибо! Такая пушка уже изобретена». Так повторялось несколько раз.

Точно помню, был человек, к сожалению, я запамятовал его фамилию, который уже в то время разрабатывал пресловутый ныне проект переброски северных рек.

Было очень много интеллигенции. Писательница Роза Захаровна Розовская, псевдоним Ольга Дюль. Она написала среднеазиатские новеллы «Камни поют», очень любила кошек. Возилась с ними, как с детьми. Каждую отдельно кормила. Ее так и называли – «кошкина мать». Когда она уезжала в Москву, увезла с собой корзину кошек. Бывший заведующий Ярославским облоно Василий Павлович Тимонин, которому по доносу приписали антисоветскую деятельность, в Пихтовке заведовал Домом культуры. С работой в Пихтовке, надо сказать, было очень трудно. Ссыльные все стремились остаться в райцентре, работы не хватало. Профессора, доктора философских наук Ивана Михайловича Гончарова с трудом удалось устроить сторожем в «Заготзерно». Некоторые ссыльные меня упрекали, что я по блату помог профессору.

Помню Майю Петерсон, помню белокурую Светлану Николаевну Бухарину. Они прибыли на поселение прямо со студенческой скамьи.

Подавляющее большинство политссыльных были грамотные, высококультурные. Я ничуть не жалею, что именно вместе с этими людьми кормил столько лет комаров. Частые встречи и беседы с ними побуждали меня заново многому учиться.

В Пихтовке была очень развита художественная самодеятельность, особенно драмкружок, которым руководил Ритенберг. Нравилось всем, когда пела Тамара Медведева. (Ее отец Алексей Васильевич Медведев – профессиональный революционер, член партии большевиков с 1904 года. После Октябрьской революции был первым наркомом Украины, членом Президиума и секретарем ВЦИК до 1937 года. – В.Г.)

В 1949 году вышел Указ правительства о вечном поселении всех политических ссыльных. После того, как я зачитал Указ, в ленкомнате, куда сошлись ссыльные района, поднялся страшный крик. Все эти люди жили надеждой, что вот кончатся присужденные им 5 или 10 лет ссылки, а там – свобода. Указ перечеркивал их надежды, навечно оставлял их в чужом краю. Ссыльные плакали, кричали, ругались, доходили до истерики. Зрелище было страшное и грустное. Тогда я начал уговаривать ссыльных, что все проходит, все меняется, ничего вечного не бывает. Прошло пять лет. Я оказался прав».

Семен Матвеевич Чураков работал секретарем в райотделе МВД. Его воспоминания во многом повторяют предыдущие, поэтому я оставил только то, о чем не говорилось. «Ссыльных было много. В основном во Вдовино и Пономаревке. В Пихтовке оставляли только специалистов. Принцип распределения приблизительно был таков. Приходит партия – 15-20 человек. Телечкин спрашивает: «Какая профессия?» - «Артист». – «Остается в Пихтовке. А твоя?» - «Поп». – «В Пономаревку». Жители деревень относились к ссыльным настороженно. Все-таки их считали «врагами народа».

Штат МВД в районе был небольшой. Комендант во Вдовино и в Пихтовке, участковые.

Художнику Евгению Кирилловичу Резниченко я заказывал картины «Рожь» и «Аленушка». В колхозе «Восход» работал кузнец, который потом был архитектором в Ташкенте. Помню кремлевского портного Ферджуляна. Чертежи генерала Ковалевского я отправлял в Москву лично. Однажды ссыльный, расписываясь в получении почты, сказал: «Когда-то я расписывался на деньгах». Но я не поинтересовался тогда фамилией. Мы ничему не удивлялись. Слишком было много знаменитостей.

Вообще-то ссылка в районе началась еще в 1929 году, когда в Березовку и Подрезово стали присылать кулаков…».

«…Тепло и радостно я вспоминаю Сибирь, - говорит в предисловии к своим «Сибирским рассказам» Анастасия Цветаева. – Само слово «Сибирь» всегда, и в литературе, и в жизни звучало сурово. Сибирские бураны и заносы тому порукой. Но мои советские сибирские годы лежат в памяти не темной, а светлой глыбой». «Не темной, а светлой…». Так и хочется подчеркнуть конец фразы. Ведь речь идет о годах ссылки. А «Сибирские рассказы» напечатаны в журнале «Юность» два года назад.

«Райское село Пихтовка, окруженное пихтами и кедрачом, пересекается узенькой речкой. Широкие сибирские улицы меж домов зажиточного типа…

Что удивило нас – на плетне ночуют новые сапоги; на кол, точно на гвоздь в избе, вешают до утра ведро, алюминиевое. Как это так? Узнаем: глушь, некому снять! Замки? От кого? (Сказочный рай, что ли?)».

Так с удивленными глазами вошла в Пихтовку Анастасия Ивановна Цветаева. Родилась она в 1893 году. Отец ее, Иван Владимирович (1847-1913 ), был создателем и первым директором Музея изящных искусств в Москве (ныне музей изобразительного искусства имени А.С.Пушкина). Сестра Марина – знаменитая поэтесса.

В 1927 году Анастасия Ивановна ездила к Горькому в Италию, в Сорренто. Вскоре ее арестовали первый раз. Но отпустили. После второго ареста в 1937 году ее отправили в лагеря на Восток. Этапом она прошла пять тюрем, в том числе и новосибирскую. С 1949 по 1956 год она отбывала ссылку в Пихтовке.

Трудно жилось. Не было жилья. Было холодно. Ели мерзлую картошку. Непривычные к крестьянскому труду, долго учились хозяйствовать в огороде. Но… «Удивительная сущность жизни – в тяжкие годы, в трудных условиях никогда она не лишала людей якоря надежды. Бросала им его – так нежданно! Не негодовать! Не предъявлять никому счет!». Это сказал человек, которому в прошлом году исполнилось 95 лет. С высоты своего возраста, я думаю, она имела право сказать: «Не предъявлять никому счет».

Но помнить и знать надо. Помнить, чтобы никогда не повторить ужас тех страшных годов.

«Вечное поселение» ушло в память. Пусть оно там и останется, но не в жизни.

 

Григорчук, В. «Начальник Чукотки», Цветаева и другие. // Советская Сибирь. -  1989. - 7 марта.